Эмиль Капелюш сочинил весьма занятные Фивы. Свободный от зрителей кусок сцены („Эдип-царь“ на Литейном — трагедия под ногами) освобожден от лишних деталей — только куча камней в углу, жертвенник в центре, да еще над головами — грубые камни, обвязанные веревками. Быть может, почти по Булгакову — это те самые „кирпичи, которые просто так на голову никогда не свалятся“, вещественный знак нависшей угрозы. Материальный мир спектакля рукотворен, теплоты и натуральности фактуре добавляет мягкий свет (художник Евгений Ганзбург). Костюмы выполнены лично художником Стефанией Граурогкайте — все эти мохнатые юбочки, вязанные носочки и маечки, молочные пушистые „бурки“ — ироничная стилизация под абстрактную „первобытность“, античный от-кутюр.
Виртуозные распевы со сложной ритмической основой (нечто „фольклорное“, но географически трудно определимое) придают действию объем, усиливают пафос — с тем, чтобы довести его до абсурда. И хвала Эдипу вдруг начинает пародировать патриотические комсомольские песни, а сомнения героев становятся застольным плачем фиванцев, изрядно приобщившихся к „пьяной горечи Фалерна“. Режиссерская ирония, мастерски воплощенная актерами — самая обаятельная часть спектакля.
Сцена встречи Эдипа с Тересием незабываема. Тересий — он кто? Пророк, античный мудрец. Один такой в бочке жил. Решено — Тересий (Тарас Бибич) выкатывается на сцену в огромном коконе, откуда, тяжело кувыркаясь, и скандалит с Эдипом. Самое ценное в том, что это не просто клоунский трюк — здесь, как и во множестве подобных сцен спектакля Прикотенко, есть и характер персонажа (а не застывшая маска), и логика, и беззаботная поэтическая свобода».
Коммерсант
Мария Лилина, 20-03-2002
